Автор:
Многие книги знаменитого тандема братьев-писателей Аркадия и Бориса Стругацких стали классикой советской научной фантастики и своего рода символом 60-х. Предлагаем читателям любопытные факты из истории создания пяти известных книг фантастов – «Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Сказка о Тройке», «Улитка на склоне» и «Пикник на обочине».
«Трудно быть богом» (1964)
Изначально повесть должна была рассказывать «об абстрактном благородстве, чести и радости, как у Дюма». Однако после разгрома выставки современного искусства в Манеже и последовавших за этим нападок на «абстракционизм и формализм» концепция романа была пересмотрена: он стал более мрачным и философским. «Нами управляют жлобы и враги культуры. И если для нас коммунизм – это мир свободы и творчества, то для них коммунизм – это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства. Вся задуманная нами «веселая, мушкетерская» история стала смотреться совсем в новом свете. Мушкетерский роман обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в сумерки средневековья», - вспоминал Борис Стругацкий. Сообразно этому изменилось и название – первоначально повесть должна была называться «Седьмое небо» или «Наблюдатель».
Название «Трудно быть богом» авторы взяли из концовки собственного рассказа, который впоследствии стал называться «Бедные злые люди». Любопытно, что этот рассказ стал и последним рассказом, написанным братьями, нигде впоследствии не был опубликован и пролежал в архивах до конца 80-х.
В ранних версиях романа главный придворный интриган дон Рэба именовался дон Рэбия – очевидный намек на Берию. То ли по настоянию редакции, то ли по совету коллеги Ивана Ефремова имя персонажа было изменено.
«В романе "Трудно быть богом" нет прогрессоров. Там – сотрудники Института Экспериментальной истории, собирающие материал для теории исторических последовательностей. И не более того. Все прочее – их личная (не одобряемая начальством!) самодеятельность. Прогрессоры в Мире Полудня появляются век спустя», - утверждал в интервью 2004 года Борис Стругацкий. Тем не менее многие поклонники Руматы-Антона, не желающие вдаваться в тонкости, все же считают его и его коллег прогрессорами.
Повесть вызвала болезненную реакцию советского литературного официоза. После первого, благоприятного отзыва известной писательницы-фантаста Ариадны Громовой в «Известиях» с крайне резкой критикой выступил фантаст Владимир Немцов, обвинивший Стругацких в искажении марксистского понимания истории, клевете на советскую помощь развивающимся странам и других идеологических преступлениях, а также в «непонятности» их героев для советского читателя. Тем же, кто выступил в защиту повести (среди них – известная переводчица Нора Галь), просто не дали слова в тогдашней прессе. Вторая волна критических ударов поднялась в конце 80-х годов: православно-патриотически ориентированные литераторы и публицисты, возмущенные явно нехристианскими взглядами авторов, назвали героев Стругацких «патологическими убийцами» и подвергли сомнению саму идею улучшения мира человеческими силами, а любовь Руматы к инопланетной девушке Кире объявили низменной и преступной. Впрочем, время расставило все по своим местам.
«Понедельник начинается в субботу» (1965)
Как рассказывал сам Борис Стругацкий, в начале 1960-х годов его разыграла знакомая, заявив, что в ленинградском Доме книги продается новая книга Эрнеста Хемингуэя «Понедельник начинается в субботу». Подобные парадоксальные заголовки были вполне в духе зарубежного автора. Однако, убедившись, что это розыгрыш, авторы посмеялись и решили приберечь заголовок для одного из своих произведений.
Хотя Стругацкие избегали раскрывать имена прототипов героев повести, Борис Стругацкий подтвердил некоторые из циркулировавших слухов на этот счет. Так, главным прототипом профессора Выбегалло был Трофим Лысенко (советский агроном и биолог, создатель псевдонаучного направления мичуринской агробиологии), второстепенным – Александр Казанцев (советский и российский писатель-фантаст), а также один из уборщиков в Пулковской обсерватории. Основой характера Януса Полуэктовича Невструева стал директор Пулковской обсерватории Александр Александрович Михайлов. А Фёдора Симеоновича Киврина братья списали с Ивана Антоновича Ефремова (писатель-фантаст, палеонтолог, философ-космист).
Эрудиты обратили внимание на многочисленные литературные цитаты. Так, первая фраза повести «Я приближался к месту моего назначения» взята из повести Пушкина «Капитанская дочка». Такое начало, по воспоминаниям Александра Щербакова, было принято в близкой к Стругацким писательской среде начала 1960-х как знак несерьезности текста. Сцена, в которой голодный Привалов читает описания различных трапез в «книге-перевёртыше», может являться отсылкой к «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» Салтыкова-Щедрина. А при упоминании Джузеппе Бальзамо Саша Привалов вспоминает повесть Алексея Толстого «Граф Калиостро»: ее сюжет знаком российскому зрителю по фильму Марка Захарова «Формула любви».
Есть прототипы и у некоторых персонажей из путешествия Привалова в описываемое будущее. Так, кибернетик, за которым гонится машина со скальпелем – намёк на рассказ Анатолия Днепрова «Суэма», в котором кибер диагностировал у своего создателя рак и пытался удалить опухоль без разрешения. Девушка из рефрижератора в пятнах пролежней – намек на эпизод из романа Олеся Бердника «Пути титанов». А кибернетические феодалы могли прийти в повесть из «Сказок роботов» Станислава Лема.
Книгу неоднократно пытались экранизировать еще в 60-70-е годы: одна из самых популярных баек гласит, что за проект должен был взяться Леонид Гайдай, якобы видевший в роли Привалова Александра Демьяненко, Романа Ойру-Ойру должен был играть Сергей Юрский, а Наину Киевну Горыныч – заслуженная Баба-Яга Советского Союза Георгий Милляр. Увы, после нескольких вариантов сценария в итоговых «Чародеях» от «Понедельника» не осталось почти ничего, кроме пары имен и идеи волшебного института.
Первоначально «Чародеи» должны были стать не мюзиклом, а телефильмом в стиле Эльдара Рязанова с песнями под гитару. К работе над песнями был привлечен знаменитый бард Юлий Ким, но написанные им тексты оказались почему-то «не в жилу». «Я сочинил двенадцать или тринадцать текстов, один другого лучше. И все они были – мимо. Никак я не попадал в тон, в стиль, в лексику картины», - сокрушался Ким. - И композитор Крылатов искренне мучился со мной. Пришлось мне отступиться от этой работы, тем более – сроки в кино беспощадны, а дело шло к срыву всех графиков. Спасибо Дербеневу, выручил группу». Тексты этих неполучившихся песен были опубликованы в 1990 году в сборнике текстов Кима «Летучий ковер».
В последнее время в сети активно ходят слухи о новой экранизации повести – к работе над сценарием одного из вариантов был привлечен даже давний поклонник Привалова и компании, писатель-фантаст Сергей Лукьяненко. Однако о том, дойдет ли он до экрана, до сих пор ничего не известно.
«Сказка о Тройке» (1968)
«Никакой предварительной подготовки у нас вообще не было – просто съехались 6 марта 1967 года в Доме творчества, что в подмосковном поселке Голицыно, понапридумывали на протяжении четырех дней разных хохмочек, нарисовали план Китежграда, построили какой-никакой сюжетец, да и начали, – на пятый день, – помолясь, работать черновой текст, - вспоминает Борис Стругацкий о работе над повестью. - Практически все там придумано АБС, и практически единовременно, на протяжении этих трех голицынских недель. Может быть, именно поэтому авторы оказались к концу срока выжаты как лимон и вымотаны, словно галерные каторжники. Очень и очень нелегкая это работа: непрерывно хохмить и зубоскалить на протяжении двадцати дней подряд».
Первоначально повесть писалась по заказу «Детгиза», однако получившаяся у авторов антибюрократическая сатира вполне ожидаемо не подошла издательству. Вслед за «Детгизом» повесть отказались печатать в «Молодой гвардии» и журнале «Нева», а отрывок с монологом Клопа-Говоруна был со скандалом выброшен из журнала «Знание – сила», где его планировалось опубликовать. В октябре 1968 года составитель очередной книжки альманаха «НФ» издательства «Знание», фантаст Север Гансовский, предложил братьям опубликовать «Сказку», сократив ее почти вдвое – до 5-6 авторских листов. Братья энергично взялись за работу, фактически переписав повесть заново, однако опубликовать ее даже в этом варианте удалось лишь намного позже, в иркутском альманахе «Ангара». Вскоре после этого главный редактор издания был уволен, а выпуск альманаха прекращен. Впоследствии текст «ангарской» версии был перепечатан в антисоветском зарубежном журнале «Грани» и получил широкое хождение в самиздате. А полная версия текста была впервые опубликована в журнале «Смена» в 1987 году.
Еще один вариант повести был опубликован в двухтомнике «Избранных сочинений» 1989 года: «ангарская» редакция повести была дополнена главой о спруте Спиридоне и Жидком пришельце, в сокращенном варианте отсутствовавшей. При этом Аркадию больше нравился полный вариант повести, а Борису – «ангарский», как более компактный. Впоследствии Борис, как единственный из оставшихся в живых авторов, принял решение публиковать в разных изданиях либо оба варианта повести сразу, либо один из них – в зависимости от объемов издания.
Интересно, что в «ангарском» варианте повести Эдик Амперян активно использует так называемый реморализатор – прибор, положительно влияющий на подсознание главы комиссии Лавра Федотовича Вунюкова. Эти же приборы упоминаются и в «Трудно быть богом» как оборудование, которым пользуются Антон-Румата и его коллеги. Не является ли НИИЧАВО в этом варианте отделом Института Экспериментальной истории и частью истории прогрессорства? Вопрос открытый, но интересный.
Фамилия Фарфуркиса была придумана писателем-фантастом Ильей Варшавским. В середине 1960-х годов Варшавский решил разыграть Бориса Стругацкого, прислав ему безграмотное письмо «от поклонника» из-за рубежа – Мойры Фарфуркиса. Восхищённый международной популярностью, Борис Стругацкий зачитал письмо в компании писателей, среди которых был и сам Варшавский.
Вымышленные средневековые описания спрутов, которые Саша Привалов читает спруту Спиридону, были взяты из незаконченной повести «Дни Кракена», писавшейся Стругацкими в 1963 году.
Интересно, что авторы долгое время пытались продолжить «Сказку»: в рабочих дневниках за ноябрь 1988 года сохранились наброски, согласно которым Тройке поручено решать межнациональные отношения методом моделирования в НИИЧАВО, Китежграде и окрестностях – со вполне предсказуемым результатом. «Однако мы так и не собрались взяться за это продолжение – пороху не хватило, заряда бодрости и оптимизма, да и молодости с каждым годом оставалось в нас все меньше и меньше, пока не растворилась она совсем, превратившись в нечто качественно иное», - признавался Борис Стругацкий.
«Улитка на склоне» (1968)
Работа над романом началась в марте 1965 года в Доме творчества в Гаграх, и первоначальная его идея выросла из своего рода робинзонады: люди, попавшие на некий остров, обнаруживают там обезьян, которые ведут себя совсем не по-обезьяньи, стараются держаться поближе к людям, после чего на острове начинают происходить загадочные события и странные необъяснимые смерти. Впоследствии оказывается, что речь идет о неких псевдообезьянах, которые питаются человеческим интеллектом, убивая при этом его носителя. Однако всего несколько дней спустя от этой идеи решено было отказаться.
Местом действия романа вместо безымянной планеты должна была стать придуманная Стругацкими планета Пандора, покрытая джунглями и сплошь заросшая непроходимым лесом, а одним из героев – любимец Стругацких Леонид Горбовский, которого не привлекает современный ему Мир Полудня и где человек словно бы потерял инстинкт самосохранения. «Горбовскому страшно. Горбовский подозревает, что добром такая ситуация кончиться не может, что рано или поздно человечество напорется в Космосе на некую скрытую опасность, которую представить себе сейчас даже не может, и тогда человечество ожидает шок, человечество ожидает стыд, поражение, смерти – все что угодно... И вот Горбовский, со своим сверхъестественным чутьем на необычайное, таскается с планеты на планету и ищет СТРАННОЕ», - поясняет Борис Стругацкий.
Мир Леса появился на свет благодаря самиздатовской статье советского генетика Эфроимсона, согласно которой человечество могло бы существовать и развиваться исключительно за счет партеногенеза. Первоначально в Лес попадает еще один любимый герой Стругацких – Михаил Сидоров, томящийся от тоски по дому и вынужденный изучать этот мир.
В итоге основой романа стала концепция взаимоотношения между человеком и законами природы-общества: «Мы знаем, что оседлать Историю может только тот человек, который действует в полном соответствии с ее законами... Но что же тогда делать человеку, которому НЕ НРАВЯТСЯ САМИ ЭТИ ЗАКОНЫ?! Что должен делать, как должен вести себя цивилизованный человек, понимающий, куда направлен ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ ему прогресс? Как он должен относиться к прогрессу, если этот прогресс ему – поперек горла?!»
Первоначальный текст, в котором чередовались главы о Лесе и Горбовском, был написан буквально за две недели, однако уже по завершении работы выяснилось, что Горбовский смотрится в сюжете инородным телом. «Горбовская» часть была отправлена в архив и пролежала там до середины 80-х, когда была опубликована как повесть «Беспокойство». А самого Горбовского в романе заменяет Перец – человек, который стремится попасть в Лес, чтобы узнать, что там происходит. В этой концепции Лес становится символом будущего, о котором обычный человек может только гадать, а появившееся Управление – символом Настоящего, «со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, удивительным образом сочетающейся с многоумудренностью».
В 60-е «Улитка» в полном своем виде до читателя не дошла: номера журнала «Байкал», где была опубликована часть «Управление», были изъяты из библиотек и водворены в спецхран. Публикация оказалась в самиздате, попала на Запад и была опубликована в мюнхенском издательстве «Посев». Целиком она была издана на родине только в 1988 году.
Сами Стругацкие считали «Улитку на склоне» самым совершенным и самым значительным своим произведением.
«Пикник на обочине» (1972)
«Задумана повесть была в феврале 1970, когда мы съехались в ДТ "Комарово", чтобы писать "Град обреченный", и между делом, во время вечерних прогулок по пустынным заснеженным улочкам дачного поселка, придумали там несколько новых сюжетов, в том числе сюжеты будущего "Малыша" и будущего "Пикника", - вспоминал Борис. - Рост суеверий, департамент, пытающийся взять власть на основе владения ими, организация, стремящаяся к уничтожению их (знание, взятое с неба, бесполезно и вредно; любая находка может принести лишь дурное применение). Старатели, почитаемые за колдунов. Падение авторитета науки. Брошенные биосистемы (почти разряженная батарейка), ожившие мертвецы самых разных эпох...»
Поиски артефактов, оставленных пришельцами, были основой сюжета с самого начала, как и название повести, а вот знаменитое словечко «сталкер» появилось не сразу. Первоначально искатели артефактов именовались «старателями» и «трапперами», покуда братья не вспомнили роман Киплинга, в оригинале называвшийся «Stalky & Co» «о развеселых английских школярах конца XIX – начала XX века и об их предводителе, хулиганистом и хитроумном юнце по прозвищу Сталки. «Так что, придумывая слово "сталкер", мы несомненно имели в виду именно проныру Сталки, жесткого и даже жестокого сорванца, отнюдь не лишенного, впрочем, и своеобразного мальчишеского благородства, и великодушия», - писал Борис.
Своего рода эскизом повести стал рассказ 1959 года «Забытый эксперимент»: после экспериментов с «двигателями времени» и мощного выброса радиации в сибирской ядерной лаборатории образовалась Зона – заповедник мутаций, куда не пускают даже биологов. Группа исследователей проникает в зону и обнаруживают, что эксперимент полностью удался: двигатель «выжимает» энергию из времени, и выбрасывает её в пространство в виде протоматерии, которая взаимодействует с окружающей средой. При этом в рассказе есть как люди, посещающие зону впервые, так и опытные путешественники – будущие сталкеры.
Впервые повесть была опубликована в журнале «Аврора» в 1972 году, и тогда столкновение с цензурой было относительно безболезненным – пришлось лишь почистить текст от слов, казавшихся грубыми высокому начальству. С книгой оказалось сложнее – после эпопеи со «Сказкой о Тройке» повесть, ставшую основой сборника «Неназначенные встречи», долгое время мытарили в издательстве «Молодая гвардия», требуя то изменить состав сборника, то «причесать» речь героев. «Сборник «Неназначенные встречи» вышел в свет осенью 1980 года, изуродованный, замордованный и жалкий, - писал Борис. – "Пикник" был так заредактирован, что ни читать его, ни даже просто перелистывать авторам не хотелось».
Зарубежные коллеги оказались благороднее: в 1978 году, после выпуска «Пикника на обочине» в США братья Стругацкие стали почетными членами «Общества Марка Твена» за «выдающийся вклад в жанр фантастики». Годом позже на скандинавском конгрессе фантастической литературы книга была награждена премией Жюля Верна «За лучшую книгу года». А в 1981 году на Шестом французском фестивале фантастики в Метце братья Стругацкие были награждены за лучшую иностранную книгу года.
Интерес к повести проявляли и в Голливуде: в 2000 году Columbia Pictures объявила о грядущей высокобюджетной экранизации с названием «После посещения», одну из ролей в которой должен был сыграть Джон Траволта. Этот проект впоследствии был положен на полку, а в 2015 году стало известно о планах съемок сериала для канала AMC. Трейлер сериала появился в 2017 году, однако о том, когда он выйдет, до сих пор неизвестно.
